Алиса в кино и музыке Алиса в стране чудес Алиса в Зазеркалье Морж и Плотник Бармаглот
Я ощущал смутное беспокойство, хотя не мог сказать, почему. Мне не казалось таким уж необходимым пить с Белым Кроликом, невысоким парнем, похожим на Бертрана Рассела, улыбающимся Котом и моим старым другом Люком Рейнардом, распевавшим ирландские баллады; одновременно странный ландшафт у него за спиной переходил из фрески в реальность. На меня произвела-таки впечатление Гусеница, курившая кальян на шляпке гигантского гриба, потому что я знаю, как трудно не дать такой трубке погаснуть. И все же, дело было не в этом. Обстановка была веселая, а Люк, как известно, иной раз водил компанию с весьма странным народом. Так почему бы мне ощущать беспокойство?
Пиво подали неплохое, а к нему даже бесплатную закуску. Демоны, мучившие привязанную к колу женщину с рыжими волосами, сверкали так, что глазам было больно. Теперь они исчезли, но воспоминание о картине осталось превосходное. Вообще все было прекрасно. Когда Люк пел о заливе Гелвей, тот так мерцал и казался таким красивым, что мне хотелось нырнуть в него и утонуть. Однако, песня навевала и печаль.
Что-то, связанное с печалью… Да, странная мысль. Когда Люк пел печальную песню, я ощущал меланхолию. Когда он разражался радостным маршем, я сиял от счастья. В воздухе, кажется, было слишком много эмпатии на кубометр. Полагаю, это не имеет значения. Но игра света поставлена превосходно…
Я пригубил пиво и посмотрел, как качается Шалтай на противоположном конце стойки. Какой-то миг я пытался вспомнить, когда же уже бывал в этом заведении, но если что-то проскользнуло в сознании, то на ум не пришло. В конечном итоге я все равно вспомню. Приятная вечеринка…
Я смотрел и слушал, пробовал и ощущал и все казалось великолепным. Завораживало буквально все, что привлекало мое внимание. Может быть, я что-то хотел спросить у Люка? Кажется, да, но сейчас он пел, да и я все равно в данный момент не мог думать.
Что я делал перед тем, как попасть в это заведение? Попытки вспомнить тоже не увенчались успехом, так как именно здесь и сейчас все было таким интересным.
Однако, тревожила мысль о чем-то важном. Может, поэтому я и ощущал беспокойство. Может, я оставил какое-то дело не завершенным и мне следует вернуться к нему?
Я повернулся, чтобы спросить об этом у Кота, но он снова таял в воздухе, похоже, по-прежнему здорово навеселе. Тут мне пришло в голову, что я тоже могу это проделать. Я имею в виду растаять в воздухе, отправившись в какое-нибудь другое место. Может, именно так я и попал сюда, поэтому именно так смогу и убраться отсюда? Может быть. Я поставил кружку и протер глаза и виски. В голове, казалось, все так и плывет.
Я вдруг вспомнил свой портрет. На гигантской Карте. На Козыре. Да. Именно так я и очутился здесь. Через Карту…
На мое плечо легла рука и я обернулся. Рука принадлежала Люку. Он улыбнулся мне, проталкиваясь к стойке налить по новой.
— Отличная вечеринка, а? — сказал он.
— Да, отличная. Как ты обнаружил это местечко? — спросил я его.
Он пожал плечами.
— Забыл. Какая разница!
Затем он отвернулся и между нами закрутился недолгий буран из кристаллов. Гусеница выпустила из трубки пурпурное облако. Всходила голубая луна.
— Что же в этой картине не так? — спросил я себя.
Внезапно у меня возникло ощущение, что свои критические способности я потерял в пути, потому что не мог сосредоточиться на аномалиях, обязанных, как я чувствовал, здесь быть. Я знал, что увлечен мгновением; и я не мог четко разглядеть второстепенного.
Я увлечен…
Увлечен…
Как?
Ну… Все это началось, когда я пожал руку самому себе. Нет. Неверно. Такая формулировка хороша для дзен, а дело обстояло совсем не так. Пожимаемая мною рука появилась из пространства, занимаемого моим воображением на той самой Карте. Да, именно так… В некотором роде.
Я стиснул зубы. Снова заиграла музыка. Рядом со мной раздалось поскребывание по стойке. Когда я посмотрел в направлении звуков, то обнаружил, что кружка моя снова наполнена. Возможно, я и так хватил лишнего. Возможно, это-то и препятствовало четкости мышления. Я отвернулся от кружки и посмотрел налево, в пространство, не замечая фрески, которая стала настоящим ландшафтом. Сделало ли это меня частью картины, изображенной на фреске? Я вдруг усомнился в правильности моих умозаключений.
А ладно. Если я не могу здесь думать… то отправлюсь… налево. Что-то в этом месте безобразничало с моей головой и было совершенно невозможно анализировать этот процесс, являясь одновременно его участником. Чтобы правильно мыслить и определять, что же все-таки происходит, мне требовалось убраться отсюда.
Я пересек пространство бара и оказался в районе, где нарисованные камни и деревья становились трехмерными. Врезавшись в ствол дерева, я выставил руки вперед. И ощутил дуновение ветра, не слыша его звуков.
Все, что было нарисовано, кажется, нисколько не приблизилось. Я двигался, но…
Люк снова запел.
Я остановился. Затем обернулся, так как пение, казалось, раздается совсем рядом. Так и есть. Я удалился от стойки всего на несколько шагов. Люк улыбался и продолжал петь.
— Что происходит? — спросил я Гусеницу.
— Ты петляешь в петле Люка, — ответила она.
— Как-как?
Она выпустила голубое колечко дыма, тихо вздохнула и пояснила:
— Люк заперт в петле, а ты заблудился в куплетах. Вот и все.
— Как это произошло? — поинтересовался я.
— Понятия не имею.
— Э-э… а как выбраться из этой петли?
— Этого тоже не могу тебе сказать.
Я повернулся к Коту, который снова стал проявляться вокруг своей улыбки.
— Полагаю, ты тоже не знаешь… — начал было я.
— Я видел, как появился он, и видел, как потом появился ты, - усмехнулся Кот. — И даже для этого места ваше прибытие было несколько… необычным, что натолкнуло меня на мысль, что по крайней мере один из вас связан с магией.
Я кивнул.
— От твоих собственных появлений иной раз тоже можно порядком напугаться, — заметил я.
— Я свои лапы не распускаю, — отозвался он. — А это уже больше того, что может сказать в свою защиту Люк.
— Что ты имеешь в виду?
— Он попался в коварную ловушку.
— Как она действует?
Но он снова исчез и на этот раз улыбка исчезла тоже.
Коварная ловушка? Кажется, это намек на то, что я просто присоединился к решению проблемы, которая предназначена для Люка. Такое умозаключение показалось мне верным, хотя по-прежнему не давало ни малейшего представления о том, что это за проблема и что с ней нужно делать.
Я потянулся за кружкой. Если я не в состоянии разрешить свою проблему, то вполне могу наслаждаться ею. Медленно отпив небольшой глоток, я осознал, что в лицо мне вглядывается странная пара бледных горящих глаз. Раньше я не замечал их и странными их делало то, что находились они в затененной части фрески на противоположной стене помещения, а также то, что они двигались, медленно перемещаясь влево.
В некотором роде это завораживало и, когда я потерял из виду глаза, то мог наблюдать за передвижением существа, которому эти глаза принадлежали, по колышущейся траве, когда оно оказывалось в том районе, который я хотел навестить несколько минут назад. А далеко-далеко справа, сразу за Люком, я заметил теперь стройного джентльмена в темной куртке, с палитрой и кисточкой в руках, медленно материализующегося из фрески. Я глотнул еще немного и стал наблюдать за тем, что в данный момент из плоскостной реальности перемещалось в трехмерную. Между камнем и кустом высунулось рыло из оружейной стали, над рылом горели бледные глаза. С темной морды капала синяя слюна и стекала на землю. Существо было либо очень невысоким, либо сильно согнувшимся, и я никак не мог решить, изучает ли оно все общество или конкретно меня. Я наклонился вбок и поймал Шалтая за пояс как раз тогда, когда он собирался плюхнуться набок.
— Извините, — сказал я. — Вы не могли бы мне сказать, что это за существо?
Я показал рукой как раз в тот момент, когда оно появилось все — многоногое, длиннохвостое, с темной волнистой чешуей и быстрое. Когти его сверкали красным и, бросившись к нам, оно подняло хвост.
Затуманенный взгляд Шалтая встретился с моим, затем двинулся дальше.
— Я здесь не для того, сударь, — начал он, — чтобы уменьшать ваше неведение в зооло… Боже мой! Это же…
Существо сверкало издали, быстро приближаясь. Интересно, как много времени ему потребуется, чтобы добраться сюда, учитывая мой недавний эксперимент? Или этот эффект был рассчитан только на мою попытку убраться отсюда?
Сегменты тела существа скользили относительно друг друга, оно шипело, словно спущенная покрышка или вода, попавшая на раскаленную сковородку, и испаряющаяся слюна отмечала его след на картине. Скорость продвижения существа не только не уменьшалась, а, казалось, скорее возросла.
Моя левая рука самопроизвольно дернулась вперед, к горлу подступили несколько непроизвольных слов. Произнес я их как раз тогда, когда эта тварь пересекла тот промежуток, который ранее не давался мне, встала на дыбы и сжала челюсти, словно готовясь к прыжку.
— Брандашмыг! — закричал кто-то.
— Злопастный Брандашмыг, — поправил Шалтай.
Когда я произнес последнее слово и исполнил завершающий жест, перед моим внутренним взором поплыл образ Логруса. Темная тварь, только что выпустившая когти на передних лапах, убрала их внезапно, схватилась лапами за верхнюю часть своей груди, выкатила глаза, издала тихий стон, рухнула, упала на пол и осталась лежать на спине, вытянув вверх свои многочисленные ноги.
Над тварью появилась улыбка Кота. Рот зашевелился.
— Мертвый Злопастный Брандашмыг, — констатировал он.
Улыбка поплыла ко мне, а вокруг нее, словно вспомнив, собрался и остальной Кот.
— Это было заклинание остановки сердца, не так ли? — поинтересовался он.
— Полагаю, да, — сказал я. — У меня получилось совершенно рефлекторно. Да, теперь я припоминаю. Это заклинание я все время держал наготове.
— Так я и думал, — заметил Кот. — Я был уверен, что на нашей вечеринке присутствует магия.
Появившийся во время произнесения заклинания образ Логруса послужил также и иной цели — включил свет в темном чердаке моего мозга. Колдовство. Ну, конечно!
Я — Мерлин, сын Корвина, колдун, причем такой, который редко встречается в тех краях, где я часто бывал в последние годы. Люкас Рейнард, также известный под именем принца Ринальдо из Кашеры, тоже колдун, только несколько в ином смысле, чем я. И Кот, казавшийся довольно искусным в этих делах, вполне возможно, не ошибался, проанализировав наше положение, сказав, что мы попали в магическую ловушку. Такая ситуация— одна из немногих, при которых моя чувствительность и тренировка скверно уведомляют меня о природе моего затруднительного положения.
Такое случается, так как мои свойства тоже попадают под действие заклятья и подвержены его силам, если эта штука вообще саморегламентирующаяся. Короче, мое положение похоже на дальтонизм. Я не мог придумать ни одного способа с уверенностью определить, что происходит, без помощи извне.
Пока я размышлял над ситуацией, к дверям салуна с фасадной стороны заведения прибыла королевская конница и королевская рать. Ратники вошли и обвязали веревками тушу Брандашмыга. А конница уволокла ее. Пока это происходило, Шалтай слез и отправился навестить туалет. По возвращении он обнаружил, что не в состоянии занять свое прежнее место на табуретке у стойки. Он крикнул королевских ратников, требуя помочь ему, но те были заняты умершим Брандашмыгом, протаскивая его меж столиков, и не обратили на него внимания.
Подошел улыбающийся Люк.
— Так, значит, это был Брандашмыг, — заметил он. — Я всегда хотел узнать, на что они похожи. Вот если бы мы только могли устроить так, чтобы рядом появился Бармаглот…
— Ш-ш-ш, — предостерег Кот. — Он должен быть где-то на фреске и, вероятно, прислушивается. Не будите его! Он может вылететь из чащобы, пылая огнем! Помните, он свиреп и дик! Не напрашивайтесь на непри… — Кот бросил быстрый взгляд в сторону стены и быстренько несколько раз последовательно пропал и появился.
Не обращая на это внимания, Люк заметил:
— Я как раз подумал об иллюстрациях Тенниэла.
Кот материализовался у противоположного конца стойки, отдал кружку Болванщику и сказал:
— Я слышу кулдыканье, и огненные глаза перемещаются влево.
Я взглянул на фреску и тоже увидел горящие глаза и услышал странный звук.
— Это может быть кто угодно из живых существ, — заметил Люк.
Кот двинулся к полкам за стойкой и потянул лапу вверх, где на стене висело странное оружие, переливаясь и смещаясь в тени. Он снял эту штуку и толкнул ее по стойке. Она скользнула по поверхности, остановившись перед Люком.
— В такой момент в руке хорошо иметь Булатный Меч — вот что я могу сказать.
Люк рассмеялся, но я завороженно уставился на это устройство, выглядевшее так, словно его сделали из крыльев мотыльков и свернутого спиралью лунного света.
И тут я снова услышал кулдыканье.
— Не стой тут просто, глубоких полон дум! — бросил Кот, осушая стакан Шалтая и снова исчезнув.
По-прежнему усмехаясь, Люк протянул свою кружку наполнить по новой. А я стоял, глубоких полон дум. Примененный мною для уничтожения Брандашмыга метод заклинания изменил ход моих мыслей. В последовавший за ним недолгий миг у меня в голове, кажется, начало проясняться. Я отнес это на счет недолго виденного мною образа Логруса. И поэтому снова вызвал его.
Знак возник передо мной, паря в воздухе. Я задержал его, смотрел на него. Казалось, в моей голове снова задул холодный ветер. Осколки памяти притягивались друг к другу, собираясь в цельную ткань, наделенную пониманием. Ну, конечно…
Кулдыканье стало громче, и я увидел плывущую среди отдаленных деревьев тень Бармаглота, с глазами, похожими на посадочные огни и с множеством острых граней, предназначенных для кусания и хватания.
И это не имело ни малейшего значения. Ибо я понял теперь, что происходит, кто в ответе, как и почему.
Я согнулся, наклонившись пониже, так что чуть задел костяшками пальцев носок правого сапога.
— Люк, — обратился я. — У нас есть одна проблема.
Он отвернулся от стойки и взглянул на меня.
— В чем дело? — спросил он.
Те, в чьих жилах течет кровь Эмбера, способны на потрясающие силовые аттракционы. Поэтому среди своих это качество взаимно аннулируется. Следовательно, к таким делам нужен исключительно правильный подход, если ты вообще намерен прибегать к ним…
Я взметнул свой кулак от самого пола со всей силой, которую только мог в него вложить, и нанес Люку такой удар в челюсть, что моего друга приподняло над полом, перевернуло и отправило на рухнувший от этого стол, но не остановило. Люк продолжал скользить на спине в другой конец бара, где он и остановился наконец, весь помятый, у ног тихого джентльмена викторианского вида, который выронил кисть и быстро отшатнулся в сторону, когда Люк затормозил в его ногах. Я поднял левой рукой кружку и вылил ее содержимое на правый кулак, в котором из всех ощущений осталось только такое, будто я врезал им по горе. Как только я все проделал, свет померк и наступил миг полнейшей тишины.
Затем я бухнул кружкой по стойке.
Помещение выбрало именно этот момент, чтобы содрогнуться, словно в преддверии землетрясения. С полки упали две бутылки, закачалась лампа, кулдыканье стало слабее. Я взглянул налево и увидел, что жуткая тень Бармаглота отступила несколько в глущобу. Больше того, нарисованная часть перспективы теперь протянулась гораздо дальше в нормальное пространство и, похоже, продолжала наступать в этом направлении, превращая трехмерное пространство в плоскостную неподвижность. Судя по звукам, Бармаглот теперь удалялся налево, спеша обогнать продвижение плоскости. Труляля, Траляля, Додо и Лягушонок принялись упаковывать свои инструменты.
Я направился через бар к распростертому телу Люка. Гусеница разбирала кальян и я заметил, что ее гриб наклонился под странным углом. Белый Кролик удрал в нору под стойкой и я слышал, как бормотал проклятья Шалтай, качаясь на табуретке, куда только-только сумел вскарабкаться.
Я помахал джентльмену с палитрой и приблизился к нему.
— Извините за беспокойство, — сказал я, — но, поверьте, это к лучшему.
Я поднял обмякшее тело Люка и перекинул его через плечо. В мою сторону устремилась стая игральных карт. Я отпрянул, чтобы не мешать их стремительному полету.
— Господи Боже! Это напугало Бармаглота! — заметил позади меня джентльмен с палитрой.
— Что? — переспросил я, не уверенный, действительно ли желаю это знать.
— Это, — ответил он, показывая в сторону передней части бара.
Я посмотрел и понял, что Бармаглот проявил не трусость, а благоразумие.
В бар только что вошел двенадцатифутовый Огненный Ангел, красновато-коричневого цвета, с крыльями, словно окна матового стекла. Наряду с намеками на смертоносность, это напоминало мне богомола. На шее у него был шипованный ошейник, а из короткого меха при каждом движении высовывались многочисленные, похожие на тернии, когти. Один из когтей зацепил и сорвал с петель шатающуюся дверь, когда существо втиснулось внутрь. Это был зверь Хаоса — редкий, смертельный и высокоразумный. Я уже много лет не видел ни одного такого и не желал бы видеть сейчас. Я также нисколько не сомневался, что находится он здесь из-за меня. В какой-то миг я пожалел, что потратил заклинание остановки сердца на всего лишь заурядного Брандашмыга. Пока не вспомнил, что у Огненных Ангелов три сердца. Я оглядывался, когда он заметил меня, издал короткий охотничий вой и устремился в мою сторону.
— Мне хотелось бы иметь достаточно времени, чтобы поговорить с вами, — сказал я художнику. — Мне нравится ваша работа. К несчастью…
— Я понимаю.
— Желаю удачи.
Я шагнул в кроличью нору и побежал, низко пригнувшись из-за нависающего потолка. Люк порядком затруднял мне продвижение, особенно на поворотах. Позади послышался скребущий звук и охотничий вой повторился. Однако, меня немного утешала мысль, что для того, чтобы пройти, Огненному Ангелу потребуется увеличить некоторые участки туннеля. А плохая новость заключалась в том, что он был способен это проделать. Эти твари невероятно сильные и практически неуничтожаемые.
Я бежал до тех пор, пока пол не провалился у меня под ногами. Я стал падать. Протянув свободную руку, я попытался ухватиться за что-нибудь, но держаться было не за что. Дна все не было. Хорошо, именно на это я надеялся и наполовину ожидал, что так произойдет. Люк издал единственный тихий стон, но не шевельнулся.
Мы падали. Вниз, вниз, вниз, как сказал тот человек. Это был колодец, и он либо был очень глубоким, либо мы падали очень медленно. Сумерки окружали и я не мог различить стен шахты. В голове моей еще немного прояснилось и я понял, что падение будет продолжаться до тех пор, пока я сохраняю контроль над одной переменной — Люком. Высоко вверху снова раздался охотничий вой. За ним сразу же последовал странный кулдыкающий звук. Фракир опять тихо запульсировал на моем запястье, не сообщив в общем-то ничего такого, о чем бы я не знал. Поэтому я заставил его замолчать.
Еще прояснение. Я стал вспоминать… Свое нападение на Замок Четырех Миров, где я обнаружил мать Люка, Ясру. Нападение оборотня. Свой странный визит к Винте Бейль, оказавшейся на самом деле совсем не тем, чем должна была… Ужин в Закоулке Смерти… Стража, Сан-Франциско, хрустальная пещера… Все яснее и яснее.
…И все громче и громче вой Огненного Ангела сверху. Должно быть, он пробрался через туннель и теперь спускается. К несчастью, он обладает крыльями, в то время, как я могу только падать.
Я поглядел вверх, однако не смог различить его силуэта. Наверху все казалось темнее, чем внизу. Я надеялся, что уже приближаюсь ко дну или тому, что дно заменяет, так как не мог придумать никакого иного выхода. Слишком темно, чтобы разглядывать Козырь или достаточно разобрать проносящиеся мимо детали, чтобы прибегнуть к смещению Отражения.
Но вскоре я почувствовал, что скорее плыву, чем падаю, причем со скоростью, которая обеспечит сохранение целым при приземлении. К тому же, если на самом деле это не так, то есть средство, еще больше могущее замедлить спуск — адаптация одного из еще не использованных мною заклинаний. Однако, эти соображения мало чего стоили, если по дороге вниз нас съедят, в случае, если преследователь голоден. Правда, он также может просто расчленить нас. Следовательно, может возникнуть необходимость прибавить скорость, чтобы оторваться от преследующего зверя. А это приведет к тому, что мы разобьемся в лепешку, когда достигнем дна.
Ох уж эти решения…
Люк шевельнулся у меня на плече. Я надеялся, что он не собирается очнуться, так как у меня не было времени возиться с заклинанием сна, и я находился не в лучшем положении, чтобы нокаутировать его вторично. В запасе оставался только Фракир. Но если Люк приходит в себя, то удушение только поможет ему очнуться, а не приведет к потере сознания. К тому же он требовался мне в приличной форме. Он знал многое, чего не знал я и в чем сейчас нуждался.
Теперь спуск проходил по участку, немного более светлому, и мне в первый раз удалось различить стены шахты и заметить, что их испещряют надписи от руки на непонятном языке. Это напомнило мне странный рассказ Ямайки Кинкэда, но не натолкнуло на соображение по поводу выхода из создавшейся ситуации. Сразу после того, как светлый участок кончился, я разглядел далеко внизу небольшое пятно света. И почти в этот же миг услышал вой, теперь уже очень близко.
Я поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть опускающегося через светлый участок Огненного Ангела. Невдалеке позади него виднелся и другой силуэт. Бармаглот тоже отправился вниз и, кажется, показывал лучшее время, чем любой из нас. Мне сразу же пришло на ум соображение по поводу его цели. Когда преследователи приблизились еще, а пятно света внизу увеличилось, Люк опять шевельнулся. Однако, мы получили небольшую отсрочку, так как Бармаглот настиг, наконец, Огненного Ангела и напал на него.
Свист, вой и кулдыканье разнеслось по шахте гулким эхом, слышались и другие звуки — шипение, скрежет о стенку, а иной раз и рычание. Два зверя сошлись и рванули друг друга, с глазами, словно умирающие солнца, когтями, похожими на штыки, образуя адскую пляску смерти в свете, доходившем теперь до них снизу. Их схватка не вызвала у меня оптимизма, но все же замедлено было их продвижение до такой степени, что я понял, что не требуется рисковать с малоподходящим заклинанием, чтобы выбраться из туннеля в целости и сохранности.
— Уф! — заметил Люк, поворачиваясь вдруг у меня в руках.
— Согласен, — сказал я. — Но не двигайся, ладно? Мы того и гляди расшибемся…
— И сгорим, — заявил он, поворачивая голову вверх, чтобы посмотреть на сражающихся чудовищ, а затем вниз, когда сообразил, что мы тоже падаем. — Что за странный путь ты избрал?
— Плохой путь, — согласился я, затем меня осенило: именно так оно и есть.
Отверстие теперь стало еще больше, так как еще приблизилось, а скорость замедлилась, что даст возможность сносно приземлиться. Заклинание, названное мною «Оплеуха Великана», вероятно, замедлит нас до полной остановки или даже может вознести обратно. Лучше получить несколько синяков, чем в данный момент стать препятствием на пути борющихся чудовищ.
И впрямь, плохой путь. Я думал о словах Рэндома, когда мы под безумным углом прошли сквозь отверстие, ударились оземь и покатились.
Спуск наш закончился в пещере, неподалеку от входа в нее. Направо и налево шли туннели. Вход в пещеру оказался за моей спиной. Один быстрый взгляд показал, что он ведет в солнечную и зеленую долину, плохо сейчас видимую. Люк неподвижно растянулся рядом со мной. Я сразу поднялся на ноги и схватил его под мышки. И поволок, отступая от темного отверстия, из которого мы недавно появились. Звуки схватки чудовищ раздавались теперь очень недалеко.
Хорошо, что Люк снова оказался без сознания. Если моя догадка верна, его состояние достаточно плохое для любого эмберита. Но для эмберита с колдовскими способностями оно представляет собой крайне опасную разновидность магического сна, которого я никогда ранее не встречал. И совсем не знал, как именно следует с ним обращаться.
Я поволок его к туннелю справа, так как он был уже других и, теоретически, защищаться в нем будет легче. Не успели мы укрыться за поворотом, как два зверя вывалились сквозь отверстие, терзая и разрывая друг друга. Они катались по полу пещеры, щелкали когтями, издавали шипение и свист при особенно удачных ударах. Казалось, они совершенно забыли про нас, и я воспользовался этим и продолжил отступление по туннелю, пока основательно не углубился.
Я мог только считать, что догадка Рэндома верна. В конце концов, он ведь музыкант и играл во всех Отражениях. К тому же, сам я ничего лучшего предложить не мог.
Я вызвал Знак Логруса. Когда я добился его четкости и зацепил им свои руки, то мог бы применить для удара по дерущимся зверям. Но они не обращали на меня ни малейшего внимания, а я не желал привлекать их взгляды. К тому же я не был уверен, что удар, эквивалентный удару брусом два на четыре дюйма толщиной, сильно подействует на них. Кроме того, заказ мой был готов, а пользоваться им надлежало сейчас.
Поэтому я протянул руку к Логрусу.
Потребовалось бесконечно долгое время. Пришлось пройти крайне широкий район Отражений, прежде чем я нашел то, что искал. Затем мне пришлось проделать это вновь. И еще раз. Вещей требовалось много, и все они находились неблизко.
В то же время сражавшиеся звери не показывали ни малейших признаков ослабления, их когти высекали искры из стен пещеры. Они поранили друг друга в бессчетных количествах мест и тела их покрывала темная кровь. К тому же очнулся Люк, приподнялся и завороженно уставился на схватку. Я не мог сказать, сколь долго она будет приковывать к себе его внимание. Мне теперь важно, чтобы он пребывал в сознании, и я только радовался, что он не начал думать о других делах.
Я, кстати, болел за Бармаглота. Тот был просто скверным зверем и не обязательно нацеливался на меня, когда его отвлекло появление в баре Ангела. А Огненный Ангел играл совершенно иную роль. Огненному Ангелу совсем не полагалось находиться на таком удалении от Хаоса, если только его не послали. Их дьявольски трудно изловить, еще труднее обучить и опасно укрощать. Поэтому они подразумевают немалые расходы и риск. Никто не тратит сил на Огненного Ангела за здорово живешь. Главная цель их жизни — убивать, и, насколько я знал, никто и никогда не применял их в качестве слуг, кроме как при Дворах Хаоса. Они обладают огромным количеством чувств, некоторые из этих чувств явно паранормальны, и могут использоваться в качестве гончих, преследующих дичь по Отражениям — уж это я знал. Перемещающегося по Отражениям можно выследить, а Огненные Ангелы, кажется, способны взять очень холодный след, коль скоро в них впечатана неповторимая личность жертвы. Так вот, я попал по Козырю в тот сумасшедший бар и не знал, могут ли они проникнуть вслед. Но мне приходила мысль, что тот, кто обнаружил меня, переправил эту тварь поближе и выпустил сделать свое дело. Чьих бы рук это дело ни было, здесь все равно заметный след Хаоса. Отсюда и быстрое превращение в болельщика Бармаглота.
— Что происходит? — внезапно спросил меня Люк и стены пещеры на мгновение растаяли, а я услышал слабый музыкальный аккорд.
— Сложно объяснять, — отозвался я. — Слушай, тебе пришло время принять лекарство.
Я высыпал на ладонь пригоршню только что принесенных мною таблеток витамина Б-12 и открыл бутылку воды, тоже только что вызванную мною из Отражения.
— Что за лекарства? — спросил он, когда я передал таблетки ему.
— Предписанное врачом, — ответил я. — Быстрее подставляй рот, оно поставит тебя на ноги.
— Ну ладно.
Он кинул таблетки в рот и запил одним большим глотком.
— Теперь вот эти.
Я открыл бутылочку «Торазина». Каждая таблетка была в 200 миллиграммов и я не знал, сколько ему дать, поэтому решил дать три. Дал ему также триптофана и немного фенилаламина.
Он уставился на пилюли. Стены снова растаяли и вернулась музыка. Мимо нас проплыло облачко голубого дыма. Внезапно в поле зрения появился бар, недавно покинутый нами. Перевернутые столы поставили на место. Шалтай все еще качался, фреска продолжалась.
— Это клуб! — воскликнул Люк. — Нам следует отправиться обратно. Похоже, вечеринка только-только разгулялась.
— Сперва прими лекарство.
— Для чего оно?
— Ты подцепил какую-то дрянь. Лекарство может вывести ее.
— Я чувствую себя неплохо. Почти отлично.
— Прими его!
— Ладно, ладно!
Он заглотил все одним махом.
Бармаглот и Огненный Ангел теперь просто таяли, и мой жест в сторону стойки, задевший ее, встретил некоторое сопротивление, хотя эта штука не стала совсем твердой. Затем я внезапно заметил Кота, который, благодаря своей материализации, казался сейчас наиболее реальным, чем все остальное.
— Вы появляетесь или исчезаете? — спросил он.
Люк начал подниматься. Свет разгорелся, хотя стал рассеянным.
— Эй, Люк, взгляни-ка, — показал я.
— Что? — спросил он, поворачивая голову.
Я снова врезал ему в челюсть.
Когда он рухнул, бар начал таять. Стены пещеры снова обрели четкость. Я услышал голос Кота.
— Исчезаете, — произнес он.
Звуки борьбы стали слышны в полной мере, только на этот раз преобладал визгливый вой, похожий на звуки волынки. Он доносился со стороны Бармаглота, прижатого к земле и раздираемого на части. Я решил применить четвертое заклинание — «Четвертое Июля», оставшееся у меня от нападения на цитадель. Подняв руки, я произнес магические слова. При этом я встал перед Люком, загородив ему таким образом обзор, и, говоря их, отвернулся и плотно зажмурил глаза. Даже сквозь закрытые глаза я мог ощутить место, где ярко вспыхнул свет. Я услышал, как Люк сказал «Эй!», но все другие звуки внезапно прекратились. Когда я снова посмотрел на поле битвы, то увидел, что два чудовища лежат, словно оглушенные, не двигаясь, у противоположной от нас стороны пещеры.
Я схватил Люка за руку и втащил его к себе на плечо. А затем быстро двинулся в пещеру, только раз поскользнувшись на крови чудовищ, когда пробирался вдоль ближайшей стены, направляясь ко входу в пещеру. Прежде, чем я успел добраться до отверстия, чудовища стали шевелиться, но их движения были скорее рефлекторными, чем целеустремленными. У выхода я остановился и посмотрел на огромный цветочный сад, в котором цвели все растения без исключения. Все цветы были высотой по меньшей мере с меня, и изменчивый ветерок донес их оглушающее благоухание.
Спустя несколько мгновений я услышал за спиной более решительные движения и обернулся. Бармаглот кое-как поднялся на ноги. Огненный Ангел все еще находился в нокауте и издавал только тихие свистящие звуки. Бармаглот, пошатываясь, отступил, расправил крылья, затем вдруг повернулся, забил крыльями и улетел обратно к отверстию, через которое вся наша команда оказалась здесь. Неплохая мысль, похвалил я и поспешил уйти в сад.
Здесь ароматы были еще сильнее, цветы, по большей части распустившиеся, образовывали фантастический разноцветный полог, укрывавший меня, когда я пересекал сад. В скором времени я запыхался, но, тем не менее, продолжал бежать трусцой. Люк довольно тяжел, но я хотел как можно больше увеличить расстояние между нами и пещерой. Учитывая скорость, с которой мог передвигаться Огненный Ангел, я не был уверен, хватит ли времени на упражнения с Козырем.
Надышавшись ароматом цветов, я стал чувствовать некоторое головокружение, и мои конечности перестали давать о себе знать. Пришла в голову мысль, что запах цветов, возможно, оказывает легкое наркотическое действие. Великолепно. Только этого мне и не хватало — поймать кайф, пытаясь вывести из такого же состояния Люка. Однако, вдали я разглядел небольшую поляну, находящуюся на пригорке, и направился к ней. Смею надеяться, там смогу немного отдохнуть, пока не обрету психологическую почву под ногами и не решу, что делать дальше. Пока я не замечал никаких звуков погони.
По мере продвижения я стал чувствовать, что немного шатаюсь. Чувство равновесия исчезло так же, как и связь с конечностями. Появился страх перед падением, почти родственный страху высоты, ибо мне пришло в голову, что если я упаду, то больше не сумею подняться и могу забыться в пьяном сне, а потом меня, сонного, найдет и убьет чудовище Хаоса.
Разноцветье над головой сливалось в сплошной покров, колышущийся и переплетающийся, словно масса лент в ярком потоке. Я попытался управлять своим дыханием, чтобы вдыхать как можно меньше испарений цветов. Но это оказалось трудно, так как я запыхался.
Однако я не упал, а опустился рядом с Люком в центре поляны, после того, как положил его на землю. Люк оставался без сознания, выражение покоя было на его лице. Легкий ветерок овевал холм, и на противоположной стороне его произрастали колючие растения, на вид совсем не цветы. Таким образом, я больше не вдыхал соблазнительных запахов гигантского поля цветов и через некоторое время в голове стало проясняться. С другой стороны я сообразил, что ветерок унесет наш запах в сторону пещеры. Было неизвестно, сможет ли Огненный Ангел распознать его среди цветочных ароматов, но предположение даже такой малой возможности заставило меня почувствовать себя неуютно.
Много лет назад, еще будучи на третьем курсе, я попробовал немного ЛСД. Это так сильно меня напугало, что с тех пор я не притрагивался ни к одному галлюциногену. Теперь же выяснилось, что запах цветов повлиял на мою способность перемещать Отражения. Есть своего рода убеждение, что эмбериты могут посетить любое место, какое только могут вообразить, так как где-то среди Отражений оно обязательно отыщется. Комбинируя свою мысль с движением, мы можем настроиться на искомое Отражение. К несчастью, я сейчас не мог контролировать свое воображение. Вообще, к несчастью, зачем я сюда попал?
Когда я попробовал ЛСД, то ударился в панику и это лишь ухудшило дело. Я легко мог уничтожить себя, так как бродил по воплощенным джунглям своего подсознания и провел какое-то время в таких местах, где обитают очень злые твари. Через некоторое время действие снадобья пошло на спад, и я нашел дорогу домой, заявился, хныча, на порог к Джулии, и после не один день был нервным калекой. Позже, когда я рассказал об этом Рэндому, то узнал, что он испытывал нечто похожее. Сперва он держал это знание при себе, так как считал его возможным тайным оружием против остального семейства; но позже, после установления приличных отношений друг с другом, он решил в интересах выживания поделиться этой информацией. И страшно удивился, когда узнал, что Бенедикт, Жерар, Фиона и Блейз были о ней отлично осведомлены — хотя их знание основывалось на действии других галлюциногенов, — и, странное дело, только Фиона когда-либо учитывала возможность использования этого в качестве внутрисемейного оружия. Она также не использовала его из-за непредсказуемости действия. Вся история осталась в далеком прошлом и в запарке иных дел последних лет сведения как-то вылетели из его головы; ему просто не пришло в голову, что таких, как я, наверное, следовало бы предостеречь.
Люк рассказал мне, что его попытка вторгнуться в Замок Четырех Миров при помощи коммандос на дельтапланах была отражена. Поскольку в ходе моего собственного визита в эту цитадель я в разных местах видел обломки искалеченных дельтапланов, логично было бы предположить, что Люк попал в плен. Следовательно, если развивать мысль дальше, колдун Маска виноват во всем, что касается нынешнего состояния Люка, да и моего тоже. Для этого была достаточна доза галлюциногена в рационе узника. К счастью, подсознание Люка не выдавало ничего более опасного, чем яркие вариации на тему Льюиса Кэррола. Возможно, Люк чище душой, чем я. Но, как ни смотри, дело это странное. Маска мог убить его или заточить в тюрьму, или добавить его к коллекции вешалок. Вместо этого, хотя и навлекая определенный риск, он оставил его на свободе, хотя и наказал. Больше всего это напоминало снисходительное похлопывание по спине, нежели месть. И это-то с членом семьи, имевшей прежде власть над Замком и, несомненно, желавшей вернуть ее. Неужели Маска настолько был уверен в своем полном превосходстве? Или он не видел в Люке большой угрозы?
И потом, не является тайной, что наши способности перемещаться по Отражениям, а также способности к колдовству происходят из схожих корней — Лабиринта или Логруса. Это объясняло странный вызов меня и Люка посредством посылки Козыря большого размера — его усиленные наркотиками способности к визуализации стали настолько интенсивными, что физического представления меня на Карте и не понадобилось. И его магические способности, дезориентированные галлюциногеном, были в ответе за все странные, искажающие реальность испытания, которые мне пришлось пережить перед тем, как он действительно добился контакта. Это означало, что любой из нас мог стать очень опасным при определенных обстоятельствах. Надо это запомнить. Я надеялся, что когда он придет в себя, то не будет взбешен из-за того, что я его ударил, во всяком случае, прежде, чем я смогу поговорить с ним. С другой стороны, будем надеяться, что транквилизаторы продержат его в подавленном состоянии до тех пор, пока не сработают препараты, очищающие от действия наркотика.
Я помассировал побаливающий мускул на левой ноге, а затем встал. Подхватив Люка за руки, я проволок его шагов на двадцать дальше по поляне. Затем вздохнул и вернулся на прежнее место отдыха. Когда охотничий вой раздался среди цветов и головы их заколыхались вдоль линии, ведущей прямо ко мне, и среди стеблей уже становилась видна фигура потемнее, я понял, что с бегством Бармаглота Огненный Ангел вернулся к своей первоначальной цели. А поскольку столкновение казалось неизбежным, поляна, где мы находились, подходила не хуже любого другого места для встречи с ним, и лучше, чем большинство из них.
© Irina Samonova 1999-2024