Л. Кэрролл «Морж и Плотник»

Сияло солнце в небесах,
Светило во всю мочь,
Была светла морская гладь,
Как зеркало точь-в-точь,
Что очень странно — ведь тогда
Была глухая ночь.

И недовольная луна
Плыла над бездной вод
И говорила: «Что за чушь
Светить не в свой черед?
И день — не день, и ночь — не ночь,
А все наоборот».

И был, как суша, сух песок,
Была мокра вода.
Ты б не увидел в небе звезд —
Их не было тогда.
Не пела птица над гнездом —
Там не было гнезда.

Но Морж и Плотник в эту ночь
Пошли на бережок,
И горько плакали они,
Взирая на песок:
— Ах, если б кто-нибудь убрать
Весь этот мусор мог!

— Когда б служанка, взяв метлу,
Трудилась дотемна,
Смогла бы вымести песок
За целый день она?
— Ах, если б знать! — заплакал Морж. —
Проблема так сложна!

Ах, устрицы! Придите к нам, —
Он умолял в тоске, —
И погулять, и поболтать
Приятно на песке.
Мы будем с вами до утра
Бродить рука в руке.

Но Устрицы преклонных лет
Не выплыли на зов.
К чему для странствий покидать
Страну своих отцов?
Ведь можно дома в тишине
Прожить в конце концов.

А юных Устриц удержать
Какой бы смертный мог?
Они в нарядных башмочках
Выходят на песок,
Что очень странно — ведь у них
Нет и в помине ног.

И, вымыв руки и лицо
Прохладною водой,
Они спешат, они ползут
Одна во след другой
За Плотником и за Моржом
Веселою гурьбой.

А Морж и Плотник шли и шли
Час или два подряд,
Потом уселсь на скале
Среди крутых громад,
И Устрицы — все до одной —
Пред ними стали в ряд.

И молвил Морж: «Пришла пора
Подумать о делах:
О башмаках и сургуче,
Капусте, королях,
И почему, как суп в котле,
Кипит вода в морях».

Взмолились устрицы: «Постой!
Дай нам передохнуть!
Мы все толстушки, и для нас
Был очень труден путь».
— Присядьте, — Плотник отвечал, —
Поспеем как-нибудь.

— Нам нужен хлеб, — промолвил Морж, —
И зелень на гарнир,
А также уксус и лимон,
И непременно сыр.
И если вы не против,
Начнем наш скромный пир.

— Ах, неужели мы для вас
Не больше, чем еда,
Хотя вы были так добры,
На пригласив сюда!
А Морж ответил: «Как блестит
Вечерняя звезда!

Я очень рад, что вы пришли
В пустынный этот край.
Вы так под уксусом нежны —
Любую выбирай».
А Плотник молвил: «Поскорей
Горчицу мне подай!»

— Мой друг, их заставлять спешить
Отнюдь мы не должны.
Проделав столь тяжелый путь,
Они утомлены.
— С лимоном, — Плотник отвечал, —
Не так они вкусны.

— Мне так вас жаль, — заплакал Морж
И вытащил платок, —
Что я не в силах удержать
Горючих слез поток.
И две тяжелые слезы
Скатились на песок.

А Плотник молвил: «Хорошо
Прошлись мы в час ночной.
Наверно, Устрицы хотят
Пойти к себе домой?»
Но те молчали, так как их
Всех съели до одной.

The sun was shining on the sea,
Shining with all his might:
He did his very best to make
The billows smooth and bright —
And this was odd, because it was
The middle of the night.

The moon was shining sulkily,
Because she thought the sun
Had got no business to be there
After the day was done —
“It's very rude of him”, she said,
“To come and spoil the fun!”

The sea was wet as wet could be,
The sands were dry as dry.
You could not see a cloud, because
No cloud was in the sky:
No birds were flying overhead-
There were no birds to fly.

The Walrus and the Carpenter
Were walking close at hand:
They wept like anything to see
Such quantities of sand:
“If this were only cleared away,”
They said, ”it would be grand!”

“If seven maids with seven mops
Swept it for half a year,
Do you suppose,” the Walrus said,
“That they could get it clear?”
“I doubt it,” said the Carpenter,
And shed a bitter tear.

“O Oysters, come and walk with us!”
The Walrus did beseech.
“A pleasant walk, a pleasant talk,
Along the briny beach:
We cannot do with more than four,
To give a hand to each.”

The eldest Oyster looked at him,
But never a word he said:
The eldest Oyster winked his eye,
And shook his heavy head —
Meaning to say he did not choose
To leave the oyster-bed.

But four young Oysters hurried up,
All eager for the treat:
Their coats were brushed, their faces washed,
Their shoes were clean and neat —
And this was odd, because, you know,
They hadn't any feet.

Four other Oysters followed them,
And yet another four;
And thick and fast they came at last,
And more, and more, and more-
All hopping through the frothy waves,
And scrambling to the shore.

The Walrus and the Carpenter
Walked on a mile or so,
And then they rested on a rock
Conveniently low:
And all the little Oysters stood
And waited in a row.

“The time has come,” the Walrus said,
“To talk of many things:
Of shoes-and ships-and sealing wax —
Of cabbages-and kings —
And why the sea is boiling hot —
And whether pigs have wings.”

“But wait a bit,” the Oysters cried,
“Before we have our chat;
For some of us are out of breath,
And all of us are fat!”
“No hurry!” said the Carpenter.
They thanked him much for that.

“A loaf of bread,” the Walrus said,
“Is what we chiefly need:
Pepper and vinegar besides
Are very good indeed —
Now, if you're ready, Oysters dear,
We can begin to feed.”

“But not on us!” the Oysters cried,
Turning a little blue.
“After such kindness, that would be
A dismal thing to do!”
“The night is fine,” the Walrus said.
“Do you admire the view?

“It was so kind of you to come!
And you are very nice!”
The Carpenter said nothing but
“Cut us another slice.
I wish you were not quite so deaf —
I've had to ask you twice!”

“It seems a shame,” the Walrus said,
“To play them such a trick.
After we've brought them out so far,
And made them trot so quick!”
The Carpenter said nothing but
“The butter's spread too thick!”

“I weep for you,” the Walrus said:
“I deeply sympathise.”
With sobs and tears he sorted out
Those of the largest size,
Holding his pocket-handkerchief
Before his streaming eyes.

“O Oysters,” said the Carpenter,
“You've had a pleasant run!
Shall we be trotting home again?”
But answer came there none —
And this was scarcely odd, because
They'd eaten every one.